-Общая победа? - в свою очередь по губам Мидори пробежала усмешка. - Лучше поздравь прохожих, которые хорошо знают местность. Нам с нашим затворничеством в Академии это грозит еще нескоро. А нарушение правил просто неприемлеммо. Особенно с его стороны. Впрочем, пусть. Пожав себе плечами, юноша открыл дверь комнаты и быстро ее закрыл. Все еще привычка прятаться... Как неосмотрительно, если еще и учитывать события в парке... - Это было мимолетное желание, обоюдная страсть, он, к слову сказать, не был против, - отразил ехидство внтуреннего голоса Кагецу, положил ключ и книжку, которая была его спутницей с самого раннего утра, на тумбочку, снял одежду и отправился в душ. Включив холодную воду, он встал под нее, уперевшись руками в стенки кабинки.
Ты должен быть умен, изворотлив, хитер, ловок, смел и силен. Ты не имеешь права на ошибку. Ни на одну. Если тебе плохо, то ты ни в коем случае не должен этого показывать. Помнишь, как мама волнуется, когда ты болеешь? Вот именно поэтому ты не должен этого показывать. Никогда, - эти слова были ему вместо сказки на ночь. От отца. Потом мама объяснила, что так нельзя, что надо сказать, тогда ничего серьезного, ничего плохого не случится, а то мало ли, в обморок упадешь... Но мама умерла раньше него. И теперь скрывать не от кого. Но привычка - вещь страшная и в некоторых случаях весьма губительная - осталась, а посему не стоило показывать Мэлло, который вполне мог зайти проведать его, что лихорадка медленно завладевала организмом. Выключив воду и вытащив полотенце, Кагецу остановился посреди комнаты, вытирая свои фиолетовые волосы.

Натянув в свою прежнюю одежду, Мидори отсел на кровать и, тяжело дыша, откинулся назад, опираясь на стену. Концентрация... Концентрация... Надо в любом случае сохранять концентрацию, надо всегда уметь заставить свое тело подчиниться только тебе. Чертова лихорадка... У него бывало такое. Он так и не смог понять, почему это происходит. Может быть, тело бунтовало из-за постоянного напряжения и строгого самоконтроля, пытаясь хоть таким образом напомнить о себе, но юноша предпочитал демонстративно откладывать этот вариант в сторону и больше не рассматривать. Это его тело, а значит ему решать, будет ему больно, если вогнать нож в спину, или не будет! Упрямо слезши с кровати и опустившись на пол, он начал делать отжимания. Первый десяток, второй, третий... Черт! - тело залихорадило еще сильнее. Он встал, подошел к окну и опустил взгляд вниз. Люди, улыбки, прогулки, дела... Разные жизни, разные судьбы. Махнув себе рукой, мол, не задумывайся над этим, парень забрал ключ, закрыл комнату и быстрым шагом двинулся в сторону комнаты Мэлло. Решительно открыв дверь и даже не постучавшись (правила приличия были неважны ему в тот момент), он остановился, как вкопанный: светловолосый молодой человек спокойно себе лежал на кровати с закрытыми глазами. Медленно подойдя к кровати, он присел рядом, убрал со лба челку и позволил себе мимолетное искривление уголка губ в подобии улыбки. И черт дернул его проведать Огненного Алхимика как раз в тот момент, когда тот решил отдохнуть. Волосы у него тоже были мокрые. Видимо, они оба подумали о том, чтобы сходить в душ после прогулки на свежем воздухе. Занятно. Кагецу встал. Нечего здесь делать, а то еще разбудит ненароком. Мелкая дрожь, отголосок лихорадки, пробежала по телу, правая рука сжала висевший на ней волчий клык. Уходи, пока он не заметил... - Да... - ответил он и не двинулся с места. Что за чертовщина, в конце концов? Фиолетовые глаза внимательно смотрели на лежавшего парня.

Отредактировано Мидори Кагецу (2008-04-26 00:00:45)

-Я тут стою, коли ты не против, - с усмешкой заметил Мидори. Твоя грубость, родной, способна оттолкнуть даже спящего. Неужели ты не можешь сказать правду? - ехидно усмехнулся внутренний голос. Юноша фыркнула на подобное хамство, улыбка чуть тронула губы, и взгляд фиолетовых глаз непонятно с чего потеплел: -Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Однако голос же прозвучал как-то строго. Э, привык, батя, всю ответственность на себя брать, теперь и шугаешься, как бы тот, кто вполне может отвечать за себя сам, не грохнулся и не подвернул ногу, пока ты выходил в магазин за едой. А ты мазахист, однако. Готов даже вину за чистую случайность на себя взять. - Случайностей не бывает. И, конечно же, памятовать о том, что свое состояние он благополучно игнорировал (хотя лихорадка снова дернула за ниточки нервов, и тело моментально бросило в жар), не стоило. -Я тебя разбудил? Прости, - глядя на то, как Мэлло сел на кровати и поправил волосы вместе с той самой челкой, которую он недавно откинул с закрытых голубых глаз.

-Могу и присесть, - пожав плечами, Кагецу перевел взгляд в окно. Черт, как непохоже на него: прийти к человеку, чтобы потом смотреть не ему в глаза, а на улицу! Быстро совладав с собой, он перевел взгляд на Мелло, который между тем зевнул и с удивлением посмотрел на него своими голубыми глазами. Чему он удивляется? - вопрос был задан в голове с какой-то неуместной иронией, нежели со свойственным вопросу непониманием. Получив удовлетворительный о ответ о нормальном состоянии светловолосого Огненного Алхимика, Мидори кивнул себе, чувствуя, как стало легче, и в первый момент не осознав заданного ему в ответ вопроса. -Я? Жить буду, - уклончиво ответил молодой человек, внимательно и чуть напряженно следя за приближением к нему Артемиса. Первым рефлексом было отшатнуться, но Кагецу удержал себя, уверяя, что не даст ему дотронуться до себя и начать волноваться. Как раньше мама... -Не спал, а зеваешь. Устал? - полувопрос, большей частью напоминавший по интонации утверждение. Да, определенно, он научился у своего отца многому. Выдержке, силе, гибкости, но больше всего строгости. Никаких возражений. Только "да" или "нет". Хотя, впрочем, второе тоже можно было посчитать за возражение.

-Ты - счастливый человек, Мелло, - на полном серьезе сказал Мидори, услышав фразу ..."прилег, тело и расслабилось".  Губы скривились в горькой усмешке. Его же тело слышало о слове "расслабление" только из блаженных мечтаний, на практике же такого очень давно не наблюдалось. Ну вот, его расчет оказался неточен: Артемис его все-таки обнял. Это было абсолютно несправделиво и соверешнно неправильно, но думать сейчас об этом было уже как-то поздно. Обняв юношу в ответ, Кагецу погладил его по еще чуть влажным волосам. Странно, но сейчас он ощущал себя страшим братом, полностью отвечающим за него. Из горла, если бы не выдержка, вырвался нервный хохот: он никогда не испытывал ничего подобного. Такого теплого и приятного. К тому же, он был единственным ребенком в семье. По телу прошла судорога, и вразрез с ней Ми тихо, почти ласково ответил: -Да, все нормально. Просто легкая лихорадка, обыкновеный бунт организма. Смешно, но правда. Так бесстыдно лгать. Впрочем, знал ли он, что такое стыд? Ответ был очевиден: нет.

-Да, ты прав, - хрупкость данного момента никак не хотелось нарушать, и они просто стояли посреди комнаты и обнимались. В этом было что-то неповторимо нежное и давно забытое. Словно из детства. Как будто такое уже было. Но Ми не смог бы ручаться, не смог бы сказать точно, было такое когда-нибудь или нет. Но слова Мэлло заставили его вздрогнуть. Он... рад? Кто бы сказал ему о своей радости, что с ним все в порядке. Такая простота и откровенность. Просто взять и сказать. Как он мог? Мидори никогда не умел поступать так... легко. Просто высказать то, что чувствуешь, то, что есть. Это так... странно ...необычно, по-новому. Сердце вдруг забилось быстрее, дыхание участилось... Черт, и надо тебе было все разрушить... - злобно подумал Кагецу, обращаясь к лихорадке, и утащил Артемиса за собой. Разлегшись на кровать, он притянул к себе Огненного Алхимика и продолжил гладить его волосы, иногда зарываясь в них тонкими пальцами.

Становилось до неописуемого легко от осознания того, что ты находишься на горизонтальной поверхности, что она тебя держит, а не ты держишь свое тело, которое, кажется, утихало, переставая бунтовать. То ли от бесполезности сего занятия, то ли от действительно расслабленности оного. Грудная клетка медленно двигалась, чтобы не особо тревожить Мэлло, с доверчивостью расположившегося на нем. Из-под полуприкрытых век он все еще наблюдал за огненным Алхимиком. Пальцы скользнули по щеке, как тогда, в парке, только с большей долей нежности и ласки, прошлись по очертаниям губ, разгладили кожу лба и вернулись к волосам. Легко играясь с прядями светлых волос, Ми не замчал, как в уголке губ играла легкая, едва заметная улыбка. В голову полезли довольно забавные мысли о том, что было бы, если бы Фаул был его братом. Был бы он к нему также ласков, также добр, как сейчас? Как воспринимал бы их различие в характере, во взглядах на жизнь? Воспитывал бы его отец также строго, как фиолетовоглазого Кагецу, или нет?

Пальцы скользят по его груди и животу, он почти смеется. И, что самое странное, он полностью расслаблен. Если не считать сдерживаемого, легкого смеха от прикосновений. Но в голове (как же это в его духе!), пусть и отстраненно плывет мысль о том, что было бы невыносимо больно, если бы этот человек, кто заставил его почувствовать себя так, сделал бы ему после этого какую-нибудь пакость. Все внутри сразу же напрягается, будто это уже произошло или происходит сейчас. Но этот голос, эти слова... Точно, младший братишка... Мэлло... Губы чуть расслаблены, не сжимаются в тонкую линию недоверия, оставаясь в том же положении, что и были, а глаза (кто бы мог подумать, что они на это способны?!) излучают тепло. Почти ощутимое, которое только тянется одним  своим лучиком, робким, но от того таким ценным, готовым сразу же спрятаться обратно, закрываясь во льду фиолетовых глаз, если случится что-то плохое. -Это хорошо... - еле сдерживая порыв засмеяться, как-то по-теплому, по... ну да, по-братски, Мидори потрепал парня по волосам. Опека... Тепло... Приятно... Испытывал ли я что-нибудь подобное ранее?..

-Непоседа Мэлло... - все-таки не сдержав теплого смеха, заметил Мидори, который чувствовал, как парень то прижимался к нему, то ложился рядом. Клык на левой руке слегка колыхался, когда он двигал рукой, снова поглаживая Огненного Алхимика. Полная идиллия, Боже, даже смешно. Увидев картину, которую сейчас представляли он и Фаул, юноша бы уткнулся в книжку и, сдержав усмешку, продолжил чтение. Но чтобы когда-нибудь случилось так, что он сам - один из участвующих подобной картинки... Да, мировоззрение меняется. И непостепенно, а сразу же, как только натебя сваливается какой-нибудь белобрысый, жаждущий похода в город. Младший братик. Братишка Мэлло - фиолетовоглазый определенно сходил с ума. Медленно, но верно. -Ты сейчас похож на кота, - услышав мурлыканье, выдал констатцию факта Кагецу. Но даже эта констатция сейчас звучала не так сухо, как обычно, а с ноткой чего-то необычного, чего-то другого.

-Просто мне так подумалось после того, как ты обнял меня за шею, а после сразу же сполз обратно к рубашке, - хмыкнул Мидори, пожимая плечами. Главное, чтобы это не выглядело со стороны, как оправдание. Полунасмешливое описание своего взгляда как факта еще можно было себе позволить, но вот оправдание... Аристократы так не делают. Это непозволительно. Вроде, казалось бы, Мэлло тоже аристократ, ведь из бедных семей сюда мало кто поступает, но он открыт и, казалось бы, так доволен жизнью. Почему? Такие различия? Да и то, раз на то пошло дело, стоило бы подумать, что тогда блондин мог бы стать затюканным, пугающимся всего нового, чужого, а вот Возддушный алхимик мог просто плевать. Он стал куклой. Это не обидный факт, нет. Факты не бывают обидными, счастливыми или несчастными, это просто факты. -Тебе не за что извиняться, у каждого свои привычки, и ты не виноват. Это довольно забавно звучало, - изучая чуть нахальную усмешку, фиолетовые глаза сощурились. Как интересно...

-Ну, если ты не хочешь... Я не против. С того момета, как я сюда вошел, у меня навязчивое ощущение, чтоы я тебе как старший брат, так что раз ты младший, тебе вполне позволительно, - почти весело фыркнул Мидори, глядя на самодовольную улыбку Мэлло. Слабость? В памяти сразу же всплывает образ отца. Отцовские лекции "выживания". Взгляд слегка затуманивается, слова, как звон, настойчиво гудят в голове: Ты еще молод, сын мой, но вскоре ты поймешь, что в мире аристократов нет места искренности. Когда ты входишь в общество - это как выход на сцену: еще не сделав полноценного шага из-за кулис, ты уже надеваешь на лицо маску. И если ты покажешь хоть одну эмоцию, котоорая может раскрыть тебя и не задеть другого, то ты выражаешь слабость. А в обществе аристократов допущение слабости подобно шагу в пропасть: они никогда не забудут, шепча у тебя за спиной о том, как глупо ты поступил. -Слабости - это недопустимо... Голос звучит отстраненно холодно, в связи с воспоминаниями. -...но коли мы наедине и не собираемся перегрызать друг другу глотку, полагаю, это вполне нормально. Заканчивалась речь уже чут оттаявшим голосом и пристальным взглядом на Фаула.

-Ох, друг мой... - протянул Мидори, лениво потягиваясь. -Вряд ли меня можно считать умным человеком, ведь дело совсем не в количестве прочитанных мною толмутов по Алхимии. А опыт жизни... О, я уверен, жизнь еще не раз поиздевается надо мной. А сдержанность... Воспитание, больше добавить нечего. Либо такой, либо другой, но в могиле. Отец был радикалом, но он - глава семейства, и его приказы, как правило, не обсуждались. Юноша пожал плечами, заглядывая в прошлое, чуть-чуть приоткрывая завесу памяти. Трепещущие слуги, бушующая, но в итоге отступающая мать... Да, отец имел власть. Отец имел волю. Отец имел силу. -Но, знаешь, ребенок - это не так уж плохо. Вопрос в другом: чаще за твоей улыбкой скрывается что-то, что явно не назовешь позитивным. Но я не привык лезть в чужое дело без собственной выгоды, лишние вопросы ни к чему, это твое дело. Кагецу прикрыл глаза, запоминая без зрения это прикосновение пальцев. Порою зрение мешает, а не помогает. Порою с закрытыми глазами видишь больше, чем с открытыми. -Удивительное ощущение: понимать, что тебе доверяют. Абсолютно серьезно хмыкнул парень, все еще не открывая глаз.